Тебе, тебе
Недавно вспомнила в разговоре цитату из дневников Толстого: "Приходили мужики,спрашивали в чем смысл жизни. Я сказал". Смеюсь всю жизнь над этой фразой, однако сама мало чем отличаюсь от Льва Николаевича.
Я испытываю большое волнение, когда приближаюсь к ощущению огромной осмысленности жизни. И при этом для передачи другим людям у меня нету ничего кроме вдохновения эту осмысленность искать или помогать искать. Иногда мучительно жаль, что от того, как я произношу "халва", другому не становится слаще.
И тогда все что можно - сопровождать человека в его отчаянии.
Но отчаяние - это уже путь к осмысленности, предыдущий шаг.
И быть с человеком в отчаянии не так сложно, как быть рядом с его бесконечными сомнениями. с обесцениванием крупиц золотого смысла,которые можно, можно извлечь из руды его размышений, из недр пустопорожней тревоги.
Золотую крупицу легко обесценить - а вдруг она только делает вид,что блестит?
Он ищет убежденность, а нуждается в вере.
На чем стоит моя собственная вера? Как ни странно, на доведенном до предела агностицизме. В желании видеть осмысленность движущей силой является само желание. Откуда мы знаем, счастлив ли рядом с нами наш сердечный друг? Не единственное, но главное условие взаимного счастья - верить в это,потому что сомнения работают как шреддер и превращают цельное ощущение доверия в ворох бессмысленных контр-аргументов. И тогда возникает это ненасытное, нарциссическое "не то", привет тому же ЛНТ.
Нет такого золотого смысла, который нельзя было бы "срезать", как в шукшинском рассказе, при хорошем запасе критического ума и отвращения.
Я верю,потому что хочу верить. Мы видим смысл происходящего потому,что хотим его найти. Если это желание не возникает - значит человек не готов продвигаться, потому что у него есть более неотложные переживания. Например, в нем закопана свинцовая капсула с большими и сильными чувствами, и никакого смысла нельзя искать,пока надо сторожить эту капсулу от взрыва.Так бывает после травмы.
Мне пришло тут в голову, что встретится с глубокими чувствами - это как вытащить из колодца огромное ведро и утолить свою жажду. В какой-то момент приближения этого ведра начинает казаться, что ты его не потянешь - и тогда отпускаешь веревку и оно опять летит на дно.
Еще моя вера основана на том,что это достаточно гибкая модель, чтобы работать. Она упирается в тупики только там,где я пытаюсь навязать мирозданию свои вчерашние ценности - но морковка поиска смысла всегда маячит передо мной и обещает смысл, который я увижу там,на холме. Если бы наши желания и ценности не менялись, мир был бы переполнен продавцами мороженого.
Я испытываю большое волнение, когда приближаюсь к ощущению огромной осмысленности жизни. И при этом для передачи другим людям у меня нету ничего кроме вдохновения эту осмысленность искать или помогать искать. Иногда мучительно жаль, что от того, как я произношу "халва", другому не становится слаще.
И тогда все что можно - сопровождать человека в его отчаянии.
Но отчаяние - это уже путь к осмысленности, предыдущий шаг.
И быть с человеком в отчаянии не так сложно, как быть рядом с его бесконечными сомнениями. с обесцениванием крупиц золотого смысла,которые можно, можно извлечь из руды его размышений, из недр пустопорожней тревоги.
Золотую крупицу легко обесценить - а вдруг она только делает вид,что блестит?
Он ищет убежденность, а нуждается в вере.
На чем стоит моя собственная вера? Как ни странно, на доведенном до предела агностицизме. В желании видеть осмысленность движущей силой является само желание. Откуда мы знаем, счастлив ли рядом с нами наш сердечный друг? Не единственное, но главное условие взаимного счастья - верить в это,потому что сомнения работают как шреддер и превращают цельное ощущение доверия в ворох бессмысленных контр-аргументов. И тогда возникает это ненасытное, нарциссическое "не то", привет тому же ЛНТ.
Нет такого золотого смысла, который нельзя было бы "срезать", как в шукшинском рассказе, при хорошем запасе критического ума и отвращения.
Я верю,потому что хочу верить. Мы видим смысл происходящего потому,что хотим его найти. Если это желание не возникает - значит человек не готов продвигаться, потому что у него есть более неотложные переживания. Например, в нем закопана свинцовая капсула с большими и сильными чувствами, и никакого смысла нельзя искать,пока надо сторожить эту капсулу от взрыва.Так бывает после травмы.
Мне пришло тут в голову, что встретится с глубокими чувствами - это как вытащить из колодца огромное ведро и утолить свою жажду. В какой-то момент приближения этого ведра начинает казаться, что ты его не потянешь - и тогда отпускаешь веревку и оно опять летит на дно.
Еще моя вера основана на том,что это достаточно гибкая модель, чтобы работать. Она упирается в тупики только там,где я пытаюсь навязать мирозданию свои вчерашние ценности - но морковка поиска смысла всегда маячит передо мной и обещает смысл, который я увижу там,на холме. Если бы наши желания и ценности не менялись, мир был бы переполнен продавцами мороженого.